В мае 2008 года исполнилось 40 лет со дня интереснейшего и до сих пор плохо понятого события - студенческого бунта, происшедшего в мае 1968 года в Париже [1]. Это исключительно важное явление, до сих плохо проанализированное и объяснённое. Специалисты в области социальной психологии и культурологи как будто боятся начать его изучать. Вспомним лозунги того времени во Франции. «Красный Май». «Культурная революция». «Золотое колесо истории» переворачивает очередную страницу. «На смену олигархии должен прийти народ». В те времена французская молодёжь уже собралась вешать «бюрократов на кишках буржуев». Причем имелись в виду не только французские бюрократы. Письмо о своих намерениях французская молодежь отправила и в СССР. Советская/российская историческая наука почему-то не акцентировала внимания на тех уже далеких исторических событиях, произошедших в 1968 году во Франции. До советского народа почему-то не сочли нужным донести французские события. Например, я до 2005 года так и не знал, что же точно произошло тогда во Франции. Сегодня мне бы хотелось ещё раз остановиться на этих событиях и посмотреть на них другими глазами, глазами человека, который видел череду оранжевых революций. Я попытаюсь представить альтернативное объяснение тех событий.
Напомню очень кратко, что же произошло в мае 1968 года во Франции. 22 марта в Нантере несколько студенческих групп захватили здание административного корпуса, требуя освобождения 6 своих товарищей, членов Национального комитета в защиту Вьетнама, которые, протестуя против Вьетнамской войны, напали 20 марта на парижское представительство «Америкэн Экспресс» и были за это арестованы. В тот же день было сформировано анархистское «Движение 22 марта, которое быстро радикализовало обстановку в Нантерре и вовлекло в революционную деятельность огромную массу студентов.
29 марта студенты захватили один из залов в Сорбоннском университете в Париже и провели в нем митинг с участием членов «Движения 22 марта», а также представителей бунтующих студентов из Италии, ФРГ, Бельгии, Западного Берлина и Испании. Тогда же было создано «Движение университетских действий» (МАЮ). Позже МАЮ сыграло важнейшую роль в «Красном Мае», создав «параллельные курсы», на которых в пику официальным профессорам с их официальной «наукой» читали курсы лекций приглашенные студентами выдающиеся специалисты из неуниверситетской (и даже неакадемической) среды, а иногда - и сами студенты, хорошо знавшие предмет.
В Нантер были посланы полицейские агенты, но студенты ухитрились (во, професионалы!!!) их сфотографировать и устроили в университете выставку фотографий. Полиция попыталась закрыть выставку, начались столкновения, в ходе которых студенты вытеснили полицейских из университета.
30 апреля администрация обвинила восьмерых лидеров студенческих беспорядков в «подстрекательстве к насилию» и прекратила занятия в университете.
В ответ 1 мая сто тысяч человек вышли на улицы Парижа. Молодежь скандировала: «Работу молодежи!» Провозглашались требования 40-часовой рабочей недели, профсоюзных прав и отмены последнего постановления о резком сокращении программы социального обеспечения. После этого демонстрации не прекращались.
2 мая было объявлено о прекращении занятий «на неопределенное время». Это стало искрой, начавшей пожар «Красного Мая». Национальный студенческий Союз Франции (ЮНЕФ) совместно с Национальным Профсоюзом работников высшего Образования призвали студентов к забастовке. Начались столкновения с полицией, в знак протеста митинги и демонстрации прошли практически во всех университетских городах Франции.
3 мая студенты Сорбонны провели демонстрацию в поддержку своих нантерских товарищей. Ее организовало МАЮ. В этот же день с угрозой забастовки выступили типографские рабочие, провели забастовку против увеличения рабочего дня, водители парижских автобусов. Ректор Сорбонны объявил об отмене занятий и вызвал полицию, которая атаковала студентов, применив дубинки и гранаты со слезоточивым газом. Студенты взялись за булыжники. Столкновения распространились практически на весь Латинский квартал Парижа. В них участвовали 2 тысячи полицейских и 2 тысячи студентов, несколько сот человек было ранено, 596 студентов арестовано.
4 мая Сорбонна - впервые со времен фашистской оккупации - была закрыта.
5 мая 13 студентов были осуждены парижским судом. В ответ студенты создали «комитет защиты против репрессий». Младшие преподаватели, многие из которых сочувствовали студентам, призвали ко всеобщей забастовке в университетах. Небольшие стихийные демонстрации в Латинском квартале разгонялись полицией. МАЮ призвало студентов создавать «комитеты действия» - низовые (на уровне групп и курсов) структуры самоуправления и сопротивления. ЮНЕФ призвал студентов и лицеистов всей страны к бессрочной забастовке.
6 мая 20 тысяч человек вышли на демонстрацию протеста, требуя освобождения осужденных, открытия университета, отставки министра образования и ректора Сорбонны, прекращения полицейского насилия. Студенты беспрепятственно прошли по Парижу, население встречало их аплодисментами. В голове колонны несли плакат «Мы - маленькая кучка экстремистов» (так власти накануне назвали участников студенческих волнений). Когда колонна вернулась в Латинский квартал, ее внезапно атаковали 6 тысяч полицейских. В рядах демонстрантов были не только студенты, но и преподаватели, лицеисты, школьники. Латинский квартал начал покрываться баррикадами и скоро весь левый берег Сены превратился в арену ожесточенных столкновений. Со всего Парижа на подмогу студентам подходила молодежь, и к ночи число уличных бойцов достигло 30 тысяч. Лишь к 2 часам ночи полиция рассеяла студентов. 600 человек (с обеих сторон) было ранено, 421 - арестован. В знак солидарности по всей стране вспыхнули забастовки и демонстрации студентов, рабочих и служащих самых разных отраслей и профессий.
7 мая бастовали уже все высшие учебные заведения и большинство лицеев Парижа. В Париже на демонстрацию вышли 50 тысяч студентов, требовавших освобождения своих товарищей, вывода полиции с территории Сорбонны и демократизации высшей школы. В ответ власти объявили об отчислении из Сорбонны всех участников беспорядков. Поздно вечером у Латинского квартала студенческую колонну вновь атаковали силы полиции.
Вечер 7 мая был началом перелома в общественном мнении. Студентов поддержали почти все профсоюзы преподавателей, учителей и научных работников и даже глубоко буржуазная Французская лига прав человека. Профсоюз работников телевидения выступил с заявлением протеста в связи с полным отсутствием объективности при освещении студенческих волнений в СМИ. На следующий день профсоюзы полицейских (!) обсуждали требования и предлагали провести акцию 1 июня. Грозили забастовкой авиадиспетчеры. Бастующие уже месяц металлурги Гортени блокировали в течение часа одну из общенациональных автомагистралей.
8 мая президент де Голль заявил: «Я не уступлю насилию», а в ответ группа известнейших французских журналистов создала «Комитет против репрессий». Крупнейшие представители французской интеллигенции - Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар, Натали Саррот, Франсуаза Саган, Андре Горц, Франсуа Мориак и другие - выступили в поддержку студентов. Французы - лауреаты Нобелевской премии выступили с аналогичным заявлением. Студентов поддержали крупнейшие профцентры Франции, а затем и партии коммунистов, социалистов и левых радикалов. В этот день большие демонстрации опять прошли в целом ряде городов, а в Париже на улицу вышло столько народа, что полиция вынуждена была стоять в сторонке. Появился лозунг: «Студенты, рабочие и учителя - объединяйтесь!» Повсюду были видны красные флаги и раздавалось пение Интернационала.
10 мая 20-тысячная демонстрация студентов, пытавшаяся пройти на Правый берег Сены к зданиям Управления телевидения и Министерства юстиции, была остановлена на мостах полицией. Демонстранты повернули назад, но на бульваре Сен-Мишель они вновь столкнулись с силами порядка. Студенты соорудили 60 баррикад, некоторые из них достигали 2 метров в высоту. Бульвар Сен-Мишель (а он не маленький!) полностью лишился брусчатки, которую студенты использовали в качестве оружия против полицейских. До 6 часов утра студентам, окруженным в Латинском квартале, удавалось сопротивляться полиции. Итог: 367 человек ранено (в том числе 32 тяжело), 460 арестовано. Разгон демонстрации привел к общеполитическому кризису.
В ночь с 10 на 11 мая 1968 года никто в Париже не спал - заснуть было просто невозможно. По улицам, оглашая ночь сиренами, носились машины «скорой помощи», пожарные, полиция. Со стороны Латинского квартала слышались разрывы гранат со слезоточивым газом. Целыми семьями парижане сидели у радиоприемников: корреспонденты передавали репортажи с места событий прямо в эфир. К 3 часам ночи над Латинским кварталом занялось зарево: отступавшие под натиском спецподразделений по борьбе с беспорядками (аналог российского ОМОНа) студенты поджигали автомашины, из которых были сооружены баррикады.... Весь город знал, что с начала мая в Сорбонне происходят студенческие беспорядки, но мало кто ожидал, что дело примет столь серьезный оборот. Утром 11 мая газеты вышли с аршинными заголовками: «Ночь баррикад».
11 мая оппозиционные партии потребовали срочного созыва Национального Собрания, а премьер Жорж Помпиду выступил по телевидению и радио и пообещал, что Сорбонна откроется 13 мая, локаут будет отменен, а дела осужденных студентов пересмотрены. Но было уже поздно, политический кризис набирал силу.
13 мая профсоюзы призвали рабочих поддержать студентов, и Франция была парализована всеобщей 24-часовой забастовкой, в которой участвовало практически все трудоспособное население - 10 миллионов человек. В Париже прошла грандиозная 800-тысячная демонстрация, в первом ряду которой шли руководитель Всеобщей конфедерации труда (ВКТ) коммунист Жорж Сеги и анархист Кон-Бендит.
Сразу после демонстрации студенты захватили Сорбонну. Они создали «Генеральные ассамблеи» - одновременно дискуссионные клубы, законодательные и исполнительные органы. Генеральная ассамблея Сорбонны объявила Парижский университет «автономным народным университетом, постоянно и круглосуточно открытым для всех трудящихся». Одновременно студенты захватили Страсбургский университет. В крупных провинциальных городах прошли многотысячные демонстрации солидарности (например, в Марселе - 50 тысяч, Тулузе - 40 тысяч, Бордо - 50 тысяч, Лионе - 60 тысяч.
14 мая рабочие компании «Сюд-Авиасьон» в Нанте начали забастовку и по примеру студентов захватили предприятие. С этого момента захваты предприятий рабочими стали распространяться по всей Франции. Стачечная волна охватила металлургическую и машиностроительную промышленность, а затем распространилась на другие отрасли. Над воротами многих заводов и фабрик были надписи «Занято персоналом», над крышами красные флаги.
15 мая студенты захватили парижский театр «Одеон» и превратили его в открытый дискуссионный клуб, подняв над ним два флага: красный и черный. Основным лозунгом было: «Фабрики - рабочим, университеты - студентам!» Группа литераторов захватила штаб-квартиру Общества писателей. Общее собрание новорожденного профсоюза писателей поставило на повестку дня вопрос «о статусе писателя в социалистическом обществе». Кинематографисты выработали программу обновления кинопромышленности в русле плановой социалистической экономики. Художники наполняли свои работы социальным смыслом и выставляли их в огромных галереях - цехах авто- и авиазаводов. В этот день забастовки и занятия рабочими предприятий охватили автозаводы «Рено», судоверфи, больницы. Повсюду висели красные флаги. Соблюдалась строжайшая дисциплина.
16 мая Сорбонна, «Одеон» и половина Латинского квартала оказались заклеены плакатами и листовками, расписаны лозунгами самого фантастического содержания. Иностранные журналисты, раскрыв рты, табунами ходили и записывали эти лозунги: «Запрещается запрещать!», «Будьте реалистами - требуйте невозможного! (Че Гевара)», «Секс - это прекрасно! (Мао Цзэ-дун)», «Воображение у власти!», «Всё - и немедленно!», «Забудь всё, чему тебя учили - начни мечтать!», «Анархия - это я», «Реформизм - это современный мазохизм», «Распахните окна ваших сердец!», «Нельзя влюбиться в прирост промышленного производства!», «Границы - это репрессии», «Освобождение человека должно быть тотальным, либо его не будет совсем», «Нет экзаменам!», «Всё хорошо: дважды два уже не четыре», «Революция должна произойти до того, как она станет реальностью», «Вы устарели, профессора!», «Революцию не делают в галстуках», «Старый крот истории наконец вылез - в Сорбонне (телеграмма от доктора Маркса)», «Структуры для людей, а не люди для структур!», «Оргазм - здесь и сейчас!», «Университеты - студентам, заводы - рабочим, радио - журналистам, власть - всем!»
Сорбонной стал управлять Оккупационный комитет из 15 человек. По требованию анархистов, боровшихся с «угрозой бюрократического перерождения», состав комитета каждый день полностью обновлялся, и потому он ничего всерьез сделать не успевал. Тем временем студенты захватывали один университет за другим [2].
К 16 мая закрылись порты Марселя и Гавра, прервал свой маршрут Трансъевропейский экспресс. Газеты все еще выходили, но печатники осуществляли частичный контроль над тем, что печатается. Многие общественные службы функционировали только с разрешения бастующих. В центре департамента - Нанте, Центральный забастовочный комитет взял на себя осуществление контроля за движением транспорта на въездах и выездах из города. На блок-постах, сооруженных транспортными рабочими, дежурили школьники.
К 17 мая число захваченных рабочими крупных предприятий достигло полусотни. Забастовали телеграф, телефон, почта, общественный транспорт. «Франция остановилась». Но люди не хотели беспорядков. Желание людей самим установить порядок было столь сильным, что городским властям и полиции пришлось отступить. Работницы заводов и фабрик взяли под контроль снабжение местных магазинов продовольствием и организацию торговых точек в школах. Рабочие и студенты организовали выезд на фермы с целью помочь крестьянам сажать картофель.
Изгнав из сферы сбыта посредников (комиссионеров), революционные власти снизили розничные цены: литр молока стоил теперь 50 сантимов вместо 80, а килограмм картофеля - 12 вместо 70. Чтобы поддержать нуждающиеся семьи, профсоюзы распределили среди них продовольственные купоны. Учителя организовывали детские сады и ясли для детей бастующих. Энергетики взялись обеспечить бесперебойное снабжение молочных ферм электроэнергией, организовали регулярную доставку кормов и горючего в крестьянские хозяйства. Крестьяне, в свою очередь, приезжали в города для участия в демонстрациях. Больницы переходили на самоуправление, в них избирались и действовали комитеты врачей, пациентов, практикантов, медсестер и санитаров.
Президент Де Голль в это время не делал никаких заявлений. Более того, он отправился в запланированный официальный визит в Румынию, как будто ничего не случилось, но 18 мая прервал его и вернулся в страну.
20 мая число бастующих достигло 10 миллионов, на заводах возникли «комитеты самоуправления» и «комитеты действия», неконтролируемые профсоюзами, в провинции рабочие комитеты начали бесплатное распределение товаров и продуктов нуждающимся. В стране сложилось двоевластие - с одной стороны деморализованная государственная машина, с другой стороны самодеятельные органы рабочего, крестьянского и студенческого самоуправления.
21-22 мая в Национальном Собрании обсуждался вопрос о недоверии правительству. Для вотума недоверия не хватило 1 голоса!
22 мая власти попытались выслать из страны лидера студентов Даниэля Кон-Бендита как иностранца. В ответ студенты устроили в Латинском квартале «ночь гнева», соорудили баррикады, подожгли здание Парижской биржи.
Наконец, 24 мая де Голль выступил по радио с речью, в которой «признал», что доля участия французского народа в управлении обществом ничтожна. Он предложил провести референдум о «формах участия» простых людей в управлении предприятиями (позже он от этого обещания откажется).
25 мая начались трехсторонние переговоры между правительством, профсоюзами и Национальным советом французских предпринимателей. Выработанные ими соглашения предусматривали существенное увеличение зарплаты, однако ВКТ была не удовлетворена этими уступками и призвала к продолжению забастовки. Социалисты во главе с Франсуа Миттераном собирались на стадионе грандиозный митинг, где осудили профсоюзы и де Голля и потребовали создания Временного правительства. В ответ на это власти во многих городах применили силу, и ночь 25 мая получила название «кровавая пятница».
29 числа, в день чрезвычайного заседания кабинета министров, стало известно, что бесследно исчез президент де Голль [3]. Страна в шоке. Лидеры «Красного Мая» призвали к захвату власти, поскольку она «валяется на улице».
30 мая де Голль объявился и выступил с крайне жесткой речью, демонстрируя твердость и решимость навести порядок. Он заявил, что отказывается от референдума, объявляет о роспуске Национального Собрания и о проведении досрочных парламентских выборов. Затем де Голль провел глубокую реорганизацию правительства Помпиду, заменив девять министров [4].
В тот же день голлисты провели 500-тысячную демонстрацию на Елисейских полях. Они скандировали «Верните наши заводы!» и «Де Голль, ты не один!». Происходит перелом в ходе событий. Многие предприятия еще будут бастовать недели две.
В начале июня профсоюзы провели новые переговоры и добились новых экономических уступок, после чего волна забастовок спала. Предприятия, захваченные рабочими, «очищались» силами полиции (например, заводы «Рено»). Правительство, профсоюзы и предприниматели провели упорные переговоры и к 6 июня сумели достигнуть нелегкого согласия, которым вроде бы были удовлетворены все. Жизнь во Франции начала входить в нормальную колею [5].
Но 12 июня власть перешла в наступление. Были запрещены основные левацкие группировки, Кон-Бендит был выслан в ФРГ.
14 июня полиция очистила от студентов «Одеон», 16-го - захватила Сорбонну, 17 июня возобновили работу конвейеры «Рено».
23 и 30 июня прошли (в два тура) парламентские выборы. Организовав кампанию шантажа угрозой коммунистического заговора, голлисты получили большинство мест - испуганный призраком революции средний класс дружно проголосовал за де Голля.
Одним из итогов «красного мая» было удовлетворение ряда социальных требований трудящихся (увеличение пособий по безработице и т.д.). Студенческие протесты побудили к демократизации высшей и средней школы, что, в конечном итоге, привело сейчас к резкой деградации образования во Франции.
Майские события на прошли бесследно и для французской экономики. Инфляция, вызванная увеличением заработной платы и ростом цен, привела к сильному сокращению золотого запаса страны (то есть часть денег ушла в Америку, на же крупнейший финансовый центр). Финансовый кризис, разразившийся в ноябре 1968, угрожал подорвать экономику. Чтобы спасти финансовую систему, де Голль пошел на крайне непопулярные меры стабилизации, включая строгий контроль над заработной платой и ценами, контроль за денежным обращением и повышение налогов. Вот вроде бы и всё.
ПОЧЕМУ, ОТЧЕГО, Я НЕ ЗНАЮ САМ?
Почему же все-таки произошел Красный Май? Почему вдруг в благополучной сытой стране, в условиях быстрого экономического подъема и научно-технического развития элитарная социальная группа (студенты университета Сорбонны!) начинает мятеж, не ставящий перед собой никакой цели. Речь идет именно об иррациональности оснований для бунта. «Запрещается запрещать!», «Дважды два уже не четыре!» Внимательное изучение этого случая не исключает возможность того, были искусственно созданы нужные для такой радикализации условия, чтобы затем «канализировать» энергию возбужденных студентов на нужные объекты. Оказалось, что при современной системе связи самоорганизация возбужденного (кем-то?) студенчества может исключительно быстро распространиться в национальном и даже международном масштабе. При этом свойства студенчества как социальной системы таковы, что она мобилизует очень большой творческий потенциал - и в создании новых организационных форм, и в применении интеллектуальных и художественных средств. Это резко затрудняет для власти использование традиционных (например, полицейских) средств подавления волнений.
Это создает для властей неопределенность: отказ от применения силы при уличных беспорядках ускоряет самоорганизацию мятежной оппозиции, но в то же время насилие полиции чревато риском быстрой радикализации конфликта. Ведущую роль в майском мятеже 1968 г. играли студенты и школьники. Рабочие лишь поддержали их бунтарский порыв. После этих событий студенчество стало одним из главных таранов, привлекаемых для выполнения «оранжевых революций». В большинстве современных революций основной силой, раскачивающей государственную машину являются студенты. Самое интересное, что все новое есть очень хорошо забытое старое - именно студенты были основным дестабилизатором системы государственной власти царской России.
Оказалось, что, если лидеры бунта не берут власть, то энергия городского бунта иссякает достаточно быстро. Далее комбинация переговоров с применением умеренного насилия истощает силы мятежников. Итак, казалось бы, власти Парижа проявили выдержку, не создав необратимости в действиях студентов, не спровоцировав их на то, чтобы выйти за рамки в общем ненасильственных действий. Де Голль дал «выгореть» энергии студентов.
Казалось бы, события 1968 г. в Париже начались с протестов против войны во Вьетнаме. Но было ли сочувствие Вьетнаму фундаментальным, был ли важен вообще Вьетнам для этого протеста? Почему вообще происходит поворот человека к революционной деятельности, коренному переустройству общества? Если уж человека не устраивает старая жизнь и он твёрдо решил её изменить, то вопрос, как он это сделает - через попытку повышения статуса в действующей системе или через перестройку системы. Чем ниже вероятность первого сценария, тем выше вероятность второго. С другой стороны, что ему угрожает в случае неудачи революционного проекта - пожизненная каторга или Нобелевская премия и почётная ссылка? Ведь от того, какое наказание грозит за революционную деятельность, сильно зависит и революционный выбор бунтаря. Но ведь у студентов не было ни первой ни второй мотивации.
Чего же хотела французская молодёжь? Выдержек можно надёргать множество, но в несколько слов это будет звучать так: «свобода, творчество, университеты - студентам, заводы - рабочим, радио - журналистам, власть - всем!». Революция была подавлена и 7 июля в телевизионном обращении Де Голль дал ей оценку, ярлык, с которым она живёт и поныне: «Этот взрыв был вызван определенными группами лиц, бунтующими против современного общества, общества потребления, механического общества - как восточного, так и западного - капиталистического типа. Людьми, не знающими, чем бы они хотели заменить прежние общества, и обожествляющими негативность, разрушение, насилие, анархию; выступающими под черными знаменами». Словом ничего не не понял, наш Де Голль, а, может, замаскировал истинную причину?.
"Ведь лукавит (цитирую Интернет) господин Де Голль - знамёна были красные (хотя и без чёрных не обошлось). И почему это эти группы не знали, чем бы они хотели заменить общество потребления? Очень даже знали - обществом творцов, тружеников, учёных и поэтов. Так и хочется назвать его Советским обществом - таким, каким они хотели и могли видеть его в малодоступном Советском Союзе - но на свой французский лад - освобождённом от его пороков и слабостей. И потому вывод авторов звучит совершенно невероятно: «джинн 68-го года загнан Западом в бутылку и верно служит своему хозяину прямо из этой бутылки». Да, джинн действительно подавлен, да, методы революции 68-го года верно служат Западу".
Компартия Франции отказалась взять власть в мае 1968 года, хотя коммунисты уже ее фактически имели. Вроде бы коммунисты не дали себя вовлечь в авантюру, хотя она, казалось, овладевает Францией. И эта позиция была вызвана вовсе не соглашательством, не иллюзиями родства с генералом де Голлем и не предательством Вьетнама. Мол, бунт ради бунта коммунистов не устраивал. Мол, поддержка бунтовщиков привела бы только к дальнейшей дестабилизации в стране с плохо прогнозируемыми, но обязательно негативными последствиями. А в чем же тогда дело? Не кажутся ли вам все эти рассуждения странными?
ТАМ БУНТ ИДЕТ, ТАМ ПОСТМОДЕРНОМ ПАХНЕТ
Если принять гипотезу о спонтанном характере студенческого бунта, то для понимания причин этого события следует обратить внимание на следующие вопросы. "Какие (цитирую Интенет) книги в этот момент читали студенты? Какие фильмы шли по телевиденью и кинотеатрах? Какие песни игрались по радио? В каких модных клубах «тусовались» студенты Сорбонны? К сожалению, но ответы на эти вопросы, скорее всего, лежат под грифом совершенно секретно в хранилищах французской службы безопасности. Тем не менее, эта информация может многое прояснить. Например, можно выяснить репертуар французских кинотеатров за 1965 - 1968 годы, эта информация наверняка открыта". Дело в том, что кино обладает значительной силой воздействия на разум и стиль мышления молодых людей. Я хорошо помню, что после просмотра фильма «Фантомас» очень многие уголовные преступления в СССР, стали совершаться под маской из женских нейлоновых чулок и даже с характерным «киношным» антуражем. Недавно на российском телевидении был показан документальный фильм о деятельности в Ростове-на-Дону. банды, наряжавшейся в фантомасов.
Например, широкое распространение произведения Толкиена «Властелин колец» привело к созданю странных клубы любителей произведений Толкиена, в которых молодые люди, совершенно добровольно играют в мир Средиземья. А фильм «Звёздные войны» породил реальный орден джедаев, который тоже больше похож на детскую игру. Кто хочет быть похожим на орков или лорда Вейдера? Все хотят стать эльфами или джедаями!
Вспомните историю перестройки. Вначале были зарубежные голоса: радио «Свобода», «Голос Америки», «ВВС», затем появились диссиденты, «самиздат», затем «кассетная культура», когда началась перестройка в период с 1988 г по 1991 год, вся страна была усеяна видеосалонами в которых крутили видеофильмы в основном американского производства. Этих фильмов было много. Тысячи!
Не надо забывать и демографические проблемы. Концепция профессора Гейнзона [6] сводится к тому, что молодежь ответственна за глобальный терроризм. По его мнению, демографический приоритет разочарованных молодых мужчин ответственен за большинство проблем, с которыми столкнулся современный мир. Идеологии насилия привлекают сторонников в результате давления как демографического, так и социально-политического, включающего программы велфэра, неограниченный прирост рождаемости, иммиграцию. Гейнзон убежден, что сами идеологии не создавали террор и насилие, а наоборот, реакция на крушение надежд и неудовлетворенность существующим положением породили их и распространили. Определение этого явления подтверждается элементарным математическим расчетом - сравнением количества мужчин в возрасте 40 - 44 лет с мальчиками в возрасте от 0 до 4 лет. Демографический сбой происходит тогда, когда на каждых 100 мужчин в возрасте 40 - 44 лет приходится меньше, чем 80 мальчиков в возрасте от 0 до 4 лет. В нынешней Германии это соотношение равно 100/50, а в секторе Газы - 100/464. Поэтому там идут молодежные бунты. В 1968 году во Франции в университетах как раз обучались дети, появившиеся во времена кратковременного послевоенного демографического бума.
Наконец, не следут сбрасывать со счета и возможность спонтанно возникающей в обществе нестабильности. Она как раз недавно проявилась во Франции, когда в пригородах горели автомашины. Д. Ронфельдт [7] в свое время предложил типологию нестабильности, которая включает три типа: 1) спорадическая нестабильность, когда беспорядки возникают в ответ на текущие события, но остаются относительно изолированными и не составляют опасности для политической системы; 2) системная нестабильность, когда беспорядки распространяются, расшатывая основы правящих институтов, что может приводить к коллапсу, конституционному кризису, воинскому путчу; 3) эволюционная нестабильность, когда общество не может перейти к новой системе, т.к. фиксируется на существующем состоянии, застряв на процессе перехода.
В начале учебного 1967/68 года проявилось давно копившееся недовольство студентов - недовольство жестким дисциплинарным уставом в студенческих городках, переполненностью аудиторий, бесправием студентов перед администрацией и профессорами, отказом властей допустить студентов до участия в управлении делами в высшей школе. Надо, правда, предупредить, что дошедшие до нас мнения участников протестов о жёстком дисциплинарном уставе в студгородках и полном бесправии студентов нельзя понимать буквально. Так, один из мини-бунтов - репетиций майского мятежа - был вызван тем, что постояльцы мужских студенческих общежитий имели право приводить к себе на ночь знакомых девушек, а постояльцам женских общежитий аналогичного права не предоставлялось (по крайней мере, формально).
По Франции прокатилась серия студенческих митингов с требованиями выделения дополнительных финансовых средств, введения студенческого самоуправления, смены приоритетов в системе высшего образования. Студентам казалось, что им навязывают ненужные предметы, используют устаревшие методики, что преподают им слишком старые («выжившие из ума») профессора. В то же время высшая школа закрыта от важнейших проблем современности - начиная от равноправия полов и кончая войной во Вьетнаме. «Мы долбим бездарные труды всяких лефоров, мюненов и таво, единственное «научное достижение» которых - то, что они стали к 60 годам профессорами, но нам не разрешают изучать Маркса, Сартра и Мерло-Понти, титанов мировой философии!» - с возмущением писали в резолюции митинга студенты из Орсэ.
Лидер студентов Кон-Бендит родился как раз после войны, в 1945 году. Немец из ФРГ, он изучал социологию в Сорбонне. Он завоевал популярность среди студентов своими выступлениями, в которых говорил о необходимости разрушить буржуазное общество, совершить революцию «здесь и сейчас». Он отвергал какой-либо конкретный общественный идеал и ратовал за перманентную революцию. Кон-Бендит и его сторонники заявляли, что их главная цель в данный момент - опрокинуть режим. Они строили баррикады, ввязывались в драки с полицией, разбрасывали листовки, в которых призывали к немедленным выступлениям против существующей системы.
«Движение 22 марта» ориентировалось на идеи т.н. Ситуационистского Интернационала и его вождя Ги Дебора, автора хрестоматийной книги «Общество спектакля» (1967). Ситуационисты считали, что которые Запад уже достиг товарного изобилия, достаточного для коммунизма, - и пора устраивать революцию, в первую очередь «революцию повседневной жизни». Это означало отказываться от работы, подчинения государству, уплаты налогов, выполнения требований законов и общественной морали. Все должны заняться свободным творчеством - тогда произойдет революция и наступит «царство свободы».
Французский бунт студентов возник как бы «из ничего» - поводы для недовольства студентов были смехотворны и несоизмеримы с теми разрушениями, которые они готовы были нанести французскому капитализму. Поэтому многие до сих под считают, что это был симптом глубокого кризиса современного промышленного общества, основанного на принципах манипуляции сознанием обывателя., что элита современного буржуазного общества оказалась не способной правильно отреагировать на спонтанные выступления молодежи. Мол, рациональное сознание, высокое достижение европейской культуры, дало сбой. Мол, без веских причин в студенческой среде при некоторых условиях может возникнуть такое состояние коллективного сознания, при котором возникает самоубийственно целеустремленная и тоталитарно мыслящая толпа, способная разрушить жизнеустройство всей страны. Мол, это новое явление культуры большого города, в котором возникает высокая концентрация молодежи, отделенной от мира физического труда и традиционных межпоколенческих и социальных связей. Мол, действия, которые предпринимали бунтующие студенты - учреждение каких-то ассамблей, чтение самодеятельных лекций, регулирование уличного движения или раздача бесплатных продуктов бедным - все это было отчаянной попыткой схватиться за какие-то соломинки воображаемого порядка, за что-то разумное. Все эти обстоятельства, возможно, и играли свою роль, но не более, чем условия при главной причине. Но мы-то теперь знаем, что революции без иностранного вмешательства не бывают. Как говорят французы, ищите женщину. Я же слегка перефразирую - ищите спонсора революции. УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОГО Как пишет С.Г.Кара-Мурза с соавторами [8], "«Бархатные» революции в качестве одного из главных своих этапов имеют уличное действие невооруженной толпы, как правило в столице государства. Это - большой политический спектакль, поставленный с применением специальных технических и художественных средств. Он оказывает сильнейшее воздействие на сознание как вовлеченных в толпу людей, так и на зрителей - жителей города и значительной части населения страны, наблюдающих спектакль по телевидению. Практически всегда эти революции становятся общемировым спектаклем, к трансляции которого привлекаются мировые СМИ." Итак, это всегда спектакль, а спектакль требует режиссера. Но почему это правило никто не попробовал применить это знание для объяснения Красного Мая? То, что мятежный импульс, захвативший очень значительную часть населения Франции, иссяк всего за один месяц, во многом можно объяснить и отсутствием поддержки извне. Почему-то считается, что революционные события мая 1968 г. во Франции не поддержали и не пожелали использовать обе сверхдержавы - СССР и США. Может руководство СССР очень обиделось на студентов за их "бюрократов на кишках буржуев"? Очень важно вспомнить, что было перед маем 1968 года. А было вот что. в 1967 году де Голль решил заменить американские доллары на золото и вывез несколько десятков тонн золота из США. И вот на тебе, по странному совпадению уже в мае 1968 года случилась стихийная студенческая "оранжевая революция". Давайте подумаем, а как бы мы должны были наказать строптивого генерала? Условия наказания должны были включать массовые беспорядки, которые бы вынудили бы его уйти, но при этом не должно было случиться ситуации, при которой могла бы свершиться революция, то есть передача власти коммунистам. Во время Красного мая Французская компартия могла взять власть и никто бы не пикнул. Угрозы интервенции со стороны НАТО были бы перекрыты высокой боевой мощью СССР. Да! Власти Франции могли рассчитывать на вооруженную помощь НАТО. Действительно, в договоре о создании Североатлантического пакта действительно имеется статья, предусматривающая вмешательство альянса в случае дестабилизации внутриполитического положения в одном из государств-участников… Хотя возможность такого вмешательства была, но кто бы решился на вторжение, если бы другая сверхдержава возражала. Это ведь прямой путь в мировой войне. В книге [9] мы представили в качестве об
Интересная статья, честно, мне очень понравилось, автор вообще постаянно радуете читателей вашими постами. здесь с многим сложно не согласится. от всего сердца продолжайте в том же духе.
